На фото: Заслуженный мастер спорта международного класса по альпинизму Геннадий Копейка.

✦ Геннадий Копейка, 2009 | ДОЙТИ ДО ВЕРШИНЫ ЭВЕРЕСТА!

Истории из жизни знаменитостей.

Осенью 1991 года мне посчастливилось участвовать в Международной экспедиции на высочайшую гору мира — Эверест (8848 м). Однажды мне позвонил Владимир Балыбердин — известнейший альпинист-высотник, который первым из советских альпинистов в 1982 года ступил на высотный полюс Земли. Он организовывал экспедицию «Эверест-91», основная цель которой — установление рекорда скоростного восхождения из базового лагеря до вершины. Планировалось выйти на вершину менее чем за 20 часов. Прежнее достижение принадлежало Марку Батарду. Без использования кислородных баллонов 5 октября1990 года Марк затратил на восхождение 22 часа 29 минут.

К этому времени я уже зарекомендовал себя как сильный спортсмен во время высотных восхождений на Лхоцзе (8156 м) и Манаслу (8163 м). Кроме того, как высотный оператор, снял привлекательные видеоматериалы об этих экспедициях. А после экспедиции «Лхоцзе-90» я вместе с Сергеем Бершовым и Михаилом Туркевичем участвовал в главной в СССР телепередаче о путешествиях — «Клубе кинопутешественников», и легендарный ее ведущий Юрий Синкевич восхищался панорамой гималайских вершин, которую я снимал выше 8000 метров.

Поэтому Владимир предложил мне возглавить вспомогательную группу, основная задача которой — помощь в установке промежуточных лагерей, подстраховка скоростного восхождения и съемки фильма об экспедиции. При удачном исходе, конечно, планировалось восхождение всех участников на вершину. Ни минуты не раздумывая, я согласился!

Меня ждал Эверест!!!

На фото: Базовый лагерь под Эверестом. Непал, 1991 год.

На установление нового рекорда скоростного восхождения на Эверест претендовали Владимир Балыбердин и Анатолий Букреев — оба выдающиеся высотные альпинисты с небывалой выносливостью и незаурядным упрямством в достижении цели. Из-за недостатка средств, экспедиция была не многочисленной — девять спортсменов и доктор, а именно — Владимир Балыбердин, Алексей Климин, Елена Кулешова и доктор Владимир Горбунов из Санкт-Петербурга, грузин — Роман Гиуташвили, трое американцев и я — представитель независимой Украины.

Хаос и авантюризм времен перестройки 90-х годов коснулся, конечно же, и альпинизма. Правда, чего у нас было не отнять, так это отличной спортивной подготовки, закаленной и выращенной на сплошных ограничениях стройной бюрократической системы советского альпинизма. Ранее, чтобы получить допуск на восхождения высшей категории сложности, нужно было проявить огромное упорство и целеустремленность, очень много тренироваться и обладать организационным талантом, зарабатывая промышленным альпинизмом средства для почти непрерывных поездок в горы. Теперь же — полная свобода действий и единственное ограничение — финансы. Начиналась эра коммерческих международных гималайских экспедиций, когда мы — «сильные, но бедные альпинисты из СНГ» кооперировались с «богатыми» альпинистами Запада. Мы решали все организационные вопросы, покупали некоторое недорогое советское снаряжение (особенно ценно было наше кислородное оборудование) и обрабатывали маршрут « по сути, были «гидами». Иностранные партнеры по экспедиции оплачивали наше совместное пребывание в Гималаях. По такому принципу работала и экспедиция «Эверест-91».

Случайно появился 9-й участник нашей экспедиции — американец украинского происхождения Дэн Мазур. Он нашел нас в Катманду. В августе Дэн поднялся на пик Ленина (Памир) в группе крымских альпинистов. Окрыленный успехом, заявил, что мечтает взойти на Эверест. На что руководитель сборов Геннадий Василенко ему посоветовал сейчас же лететь в Катманду и примкнуть к экспедиции Балыбердина. Так он и сделал…

В одном из тесных магазинчиков Катманду он услышал русскую речь — мы познакомились. Договорившись с Володей о «разумной» цене его участия в экспедиции, он примкнул к нам. В результате он взошел на Эверест, а на следующий год помог Балыбердину организовать следующую нашу экспедицию — на пик К-2 (8611 м). Сейчас Дэн Мазур является одним из известнейших американских альпинистов-гидов и взошел уже на 7 восьмитысячников. Дружим и переписываемся мы с ним до сих пор.

Но вернемся к ходу экспедиции: первая трудность возникла в преодолении печально-известного ледника Кхумбу. Это — лабиринт, среди хаотического нагромождения огромных ледяных глыб, с почти километровым перепадом высоты. Непальские высотные шерпы ежегодно организовывают прокладку маршрута через ледопад с помощью веревок и алюминиевых лестниц, а потом на протяжении всего сезона поддерживают и обновляют путь. Ледопад живет своей жизнью, и ежедневно происходят подвижки льда. Я наблюдал один из таких обвалов.

Пройдя очередной участок пути, мы присели на рюкзаки отдохнуть, наслаждались прекрасной солнечной погодой в величественном суровом безмолвии гор. Вдруг, под нами затряслась «земля», сразу же ниже по склону стало подниматься вверх огромное снежное облако, и только после этого раздался глухой нарастающий грохот. Мы вскочили на ноги с паническим желанием убежать, но деваться было некуда — вокруг бездонные трещины!..

Когда все стихло и осела снежная пыль, перед нами открылся совсем другой пейзаж: в пятидесяти метрах ниже по склону, вместо только что красовавшихся там десятиметровых сераков и глубоких трещин, через которые мы 15 минут назад пробирались по провешенным веревкам и закрепленным лестницам, виднелся огромный провал ледника шириною в 300 метров и протяженностью около ста метров. Здесь уровень ледника опустился метров на десять вниз и, как бассейн, был равномерно заполнен ледовым месивом из относительно небольших, метровой величины кусков льда. Кое-где из-под обломков торчали куски веревки и искареженные алюминиевые лестницы. К счастью, на этом участке никого в этот момент не было. Так мы познакомились со знаменитым Кхумбу!

На фото: Геннадий Копейка в Лукле. Отсюда начинается тропа к третьему полюсу планеты. Непал, 1991 год.

Но это еще не все! Шерпы, которые прокладывали путь через Кхумбу и постоянно его обновляли, требовали за пользование этой «дорогой жизни» плату с каждого альпиниста. Наш бюджет на это рассчитан не был, и упрямый Бэл сказал, что мы сделаем свой путь через ледопад. Веревок у нас было мало, но Балыбердин предусмотрительно взял в экспедицию несколько километров рыбацкого пятимиллиметрового репшнура. Для серьезной страховки при прохождении глубоких трещин он был тонковат, но для маркировки маршрута и подстраховки… да собственно других вариантов не было.

Мы приступили к воплощению замысла. Если несколько десятков шерпов готовят проход через Кхумбу в течении месяца, то «шестеро отчаянных русских» прошли ледопад за два дня! Так как веревок для прохождения бесчисленных глубоких трещин у нас не было, мы сделали путь по левому борту ледопада, где постоянно срывающиеся со склона лавины засыпали трещины. Все было бы хорошо, если бы не постоянно съезжающие со склона «снежные поезда».

Многочисленная и многонациональная публика базового лагеря с интересом наблюдала, когда на Кхумбу выходили русские клоуны… Было очень хорошо видно, как мы лавировали между часто срывающимися со склона лавинами — можно было разыгрывать тотализатор — пройдут ли русские…

Пару раз мы прошли, но позже почти весь провешенный нами репшнур поглотили прожорливые лавины, и мы стали ходить по пути шерпов ночью — чтобы никто не видел. Со временем шерпы стали сговорчивее и выдали нам «билеты» на прохождение по их тропе, приняв плату натурой — мы отдали им оставшиеся у нас веревки, репшнур и еще кое-какое снаряжение. Теперь мы могли спокойно перемещаться по маршруту, не задумываясь о технических проблемах.

На фото: Проход через трещины ледопада Кхумбу. Непал, 1991 год.

Сделав несколько акклиматизационных выходов и установив промежуточные лагеря, мы достигли Южного седла — огромной снежной перемычки гребня, где обычно устанавливается последний четвертый штурмовой лагерь, откуда альпинисты в течении светового дня успевают сходить на вершину и спуститься обратно к палатке. Первая группа — Балыбердин, Букреев и двое американцев — настолько прониклась спортивным духом и стремлением установить рекорд, что во время акклиматизационного выхода, переночевав на седловине, решили подняться еще выше по склону в сторону вершины.

Анатолий Букреев, обладая невероятным здоровьем и выносливостью, не сдержал свой порыв и оторвался от группы. За ним пошли американцы. Бэл, который во время акклиматизации не собирался высоко подниматься, шел сзади. Когда Бука серьезно оторвался от группы, Бэл стал жестами и криком возвращать всех назад. Один из американских альпинистов повернул вниз, а лидирующая двойка стала неудержимо удаляться… В итоге Букреев взошел на вершину, американец шедший за ним вернулся с высоты около 8500м, а Балыбердин, в котором проснулось самолюбие, стал догонять Буку и через пару часов тоже вышел на вершину.

В базовом лагере непальские офицеры связи и иностранные альпинисты им не поверили — за такое короткое время, без хорошей акклиматизации, при плохой погоде — невозможно достичь вершины!

Сидя вечером в базовой палатке мы с грустью переваривали создавшуюся ситуацию: во-первых, Бэл серьезно поссорился с Букой из-за нарушения дисциплины и самовольного выхода на вершину и даже запретил ему спортивное скоростное восхождение, во-вторых, гору не зачли… Анатолий вдруг резко поднялся и выскочил из палатки. Вернувшись через некоторое время, он принес доказательство покорения вершины. Оказывается, на вершинной металлической треноге он снял нательный крестик, который днем раньше занес и оставил там английский альпинист. Справедливость восторжествовала — гору им «зачли»!

На фото: Анатолий Букреев и Владимир Балыбердин в базовом лагере Эвереста. Непал, 1991 год.

Моя группа, в которую входили Алексей Климин, Елена Кулешова, Роман Гиуташвили и Дэн Мазур, выполняла вспомогательные функции. После акклиматизации, обработки маршрута, установки штурмового лагеря 4 на Южном седле, спуска вниз и отдыха в базовом лагере, мы должны были подняться на вершину и, при удачном стечении обстоятельств. А еще я должен был снять на видео финиш скоростного забега Владимира Балыбердина на вершине.

Как всегда, возникали сложности. Во время предыдущего выхода, Лена Кулешова простудила горло, и за время трех дней отдыха в базовом лагере не успела оправиться. Кроме того, в каждом промежуточном лагере стояла только одна наша палатка, а ночевать впятером в одной небольшой палатке неудобно. Поэтому было решено идти вверх двумя связками: сначала на маршрут вышли Гиуташвили и Мазур, а на следующий день — я, Климин и Кулешова. Когда мы поднялись во второй лагерь, кашель у Лены усилился, она не смогла продолжить восхождение и с высоты 7000 вернулась в базовый лагерь.

На фото: Геннадий Копейка на высотном плато Эвереста ведет съемку на видеокамеру. Высота 6100 метров. Непал, 1991 год.

Солнце клонилось к закату, когда мы с Алексеем Климиным второй раз поднялись на Южное седло. Радиосвязи со связкой Гиуташвили – Мазур у нас не было, но по оставленным в палатке вещам мы поняли, что они взяли весь запас кислорода и утром ушли на штурм вершины. Уже начало темнеть, мы стали готовиться для «утреннего» (в 2-3 часа ночи) выхода на штурм Эвереста, но наши друзья с вершины не возвращались.

В 22.00 мы немного успокоились, увидев высоко на склоне свет фонаря. Однако, только около 23.30 в палатку ввалился Ден Мазур и невнятно стал бормотать, что Рома (Гиуташвили) остался наверху на склоне, у него закончился кислород и ему нужна помощь. Алексей в этот момент был в ботинках (одеть ботинки и приготовиться к выходу на высоте 8000 метров занимает около получаса времени), поэтому, он не раздумывая взял фонарь и, не дожидаясь пока я оденусь, пошел встречать Рому.

На такой высоте ночью температура стремительно снижается и достигает более 40 градусов мороза. При наличии ветра, иногда ураганного — это арктические условия! Поэтому передвижение по маршруту ночью требует особо тщательной подготовки. Я понимал, что Алексей долго искать Рому не сможет. Редкий случай для Эвереста, но на Южном седле в тот день не было ни одного альпиниста кроме нас, поэтому надеяться можно было только на собственные силы. Отпоив Дэна горячим чаем, я стал основательно готовиться к ночным поискам. Алексей вернулся к палатке через час не обнаружив Рому. У него стали отмерзать ноги и нужно было одеться теплее. Взяв несколько комплектов батарей к фонарю, чтобы хватило до утра, я пошел на поиски.

Подъем с Южного седла в сторону вершины представляет собой очень широкий снежный склон. Чтобы найти Романа я решил идти зигзагом, прочесывая склон с постепенным набором высоты. С напряжением я вглядывался в темноту, но разглядеть ничего не мог. Около 3 часов ночи я увидел черную точку на снежном склоне. Когда я стал подходить ближе, силуэт стал шевелиться. Это был Рома. Он сидел на склоне в обнимку с пустым кислородным баллоном в полудрёме и не мог самостоятельно двигаться. Фонаря у него не было. Я его растолкал, взял под руку и он, опиравшись на меня, смог дойти до палатки.

Выпив чая и согревшись, Рома пришел в себя. Но состояние его было сложным, неважно себя чувствовал и Дэн, поэтому мы с Алексеем этой ночью выйти на штурм вершины не могли. Наши опасения подтвердились утром. Полдня мы потратили на приведение Романа в состояние, когда он смог сам передвигаться. Ему в тот год исполнилось 54 года и в таком возрасте достичь высшей точки планеты, при этом, не имея достаточного высотного опыта — это героический поступок. У Дэна это тоже была первая вершина выше 8000 метров, и он тоже изрядно вымотался. Только около полудня Дэн с Романом собрались. Мне пришлось проводить Рому ниже седловины до начала вертикальных перил, почти до лагеря 3. Там он почувствовал себя гораздо уверенней и смог дальше идти сам.

Мы с Алексеем провели вторую ночевку на Южном седле, но при этом были полны сил и уверенности в завтрашнем восхождении. В штурмовом лагере кроме нас никого не было. Сезон заканчивался — было 11 октября, все экспедиции завершили свою работу. Панорама лагеря имела печальный вид: холодный ураганный ветер трепал разорванные остатки брошенных палаток. У нас был единственный шанс побывать на вершине Эвереста, если погода не испортится. При этом на чью-либо помощь рассчитывать мы не могли, значит идти вверх можно было только при полной уверенности в успехе…

Ночью ветер усилился, начинался сезон муссонов. Мы вышли на штурм в 3 часа ночи. Стоять в полный рост было невозможно. Ураганный ветер срывал смерзшиеся куски фирна и больно ударял ими по нашим телам, ползущим на четвереньках вверх. Очень скоро стали отмерзать руки и ноги. Порой мы теряли равновесие и, с трудом цепляясь ледорубами за склон, падали на снег. Через час борьбы со стихией, я стал подавать сигналы жестами (друг друга слышать мы не могли), что нужно возвращаться к палатке…

Отдышавшись в палатке, мы долго обсуждали наши планы. Погода ухудшается и ветер усиливается. Мы почти на четвереньках ползли по широкому склону Южного седла, а что будет на предвершинном остром гребне? Был случай, когда ветер сорвал и унес в пропасть связку из четырех альпинистов. Кислорода у нас нет, на помощь надеяться бесполезно. Но мы так близки к высшей точке планеты! Очень жаль упускать такую возможность. Столько сил потрачено! Представится ли еще когда-нибудь такая возможность?..

Около 8 часов утра мы предприняли еще одну попытку восхождения. Но ветер стал еще сильнее, фирновые лепешки свистели словно пули, на ногах устоять было невозможно! Мы доползли до высоты 8400 и повернули вниз…

Осень 1991 года была не самым удачным временем для альпинистов на Эвересте. Вершины достигли только 8 человек. Например, весной 2007-го на гору взошло по разным маршрутам 472 альпиниста.

Владимир Балыбердин все-таки предпринял попытку скоростного восхождения. Днем позже он в 22.00 вышел из базового лагеря и через 16 часов достиг высоты 8400-8500м. Из-за ураганного ветра достичь вершины ему, как и нам, не удалось.

Анатолий Букреев, несмотря на запрет Бэла, вышел из базового лагеря на пару часов позже Балыбердина и, приблизительно в том же графике и с тем же отрицательным результатом, вернулся обратно.

Хотя рекорд скорости по техническим причинам установить не удалось, экспедиция «Эверест-91« в целом была удачной, а главное стала подготовительным этапом для первого восхождения альпинистов постсоветского пространства (СССР к тому времени уже распался) на пик К-2 — вторую по высоте вершину мира.

На фото: Искусство Сергея Мельникофф, aka MFF. Эверест на закате солнца из базового лагеря на высоте 5300 м. От камеры до вершины — 30 километров! Тибет, 1998 год. Волшебный миг, сотворенный Матерью-Природой, можно приобрести в благотворительной галерее The Gift of Happiness, кликнув по этой фотографии. Предлагается лимитированное число номерных копий уникального произведения, выполненных в музейной технологии акриловой пластификации с гарантированным сроком хранения 75 лет. Размер работы Mt. Everest 34x27 дюймов (90х70 см.) с авторским настенным сертификатом подлинности в ювелирном исполнении лазерной гравировкой! Можно заказать и иной размер фотографии. Оригинальный диапозитив этого снимка сканировался под двухметровую печать. Лишь несколько арт-галерей в мире могут предложить фотографиии в ультра-качестве таких больших размеров.

✦ Геннадий Копейка, 1992 | ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ Вступительная статья Сергея Мельникофф о великолепном покорителе гор — Геннадии Копейке. Первом украинце на вершине К2. Рассказ альпиниста о восхождении на «Гору смерти».